Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок

— он то и дело указывал на ее жемчужины, некоторые с вековой историей, все в простых деревянных рамках. Гилберт и сам собрал приличную коллекцию форм водяных знаков и бумаги, большей частью испанских. Особенно он ценил бумагу с водяными знаками «Фазан»; эта фирма специализировалась на водяных знаках с птицами, в основном водоплавающими. Здесь обнаружилось немало образцов их изделий, что возбудило в нем некоторую зависть. Снова появилась Сэм: она скромно поклонилась и молча преподнесла ему раскрашенного бумажного павлина.

— Можешь идти, Саманта, — велел Тауновер, и девушка, принужденно улыбнувшись и поклонившись, ушла. Рабочий стол Дейзи уже опустел.

— Саманта — милая девушка, — сказал Гилберт. — Мне она понравилась.

— Напротив, нерадивая и глуповатая, что выяснится, если позволить ей открыть рот. Итак, господа, — обратился Тауновер ко всем и, взяв с полки три изящные деревянные шкатулки, инкрустированные орнаментом из серебра и слоновой кости, вручил мужчинам по одной.

Гилберт обнаружил в своей шкатулке стопку изысканной нежной бумаги оттенка слоновой кости. Он вынул верхний лист и посмотрел сквозь него на свет, проникавший сквозь окна в потолке: сверху посередине красовался свирепый еж с извивающимся красным чертом в зубах — герб Фробишеров.

— Вот это да! — радостно воскликнул Гилберт. Он понюхал бумагу, пощупал ее, удовлетворенно кивнул и рассыпался в благодарностях хозяину.

Затем они двинулись дальше и через неприметную дверь перешли в фабричные помещения с занавешенными парусиной окнами. Там стоял адский шум и отвратительно воняло химикатами. Фробишер с удивлением услыхал, как Тауновер раздосадованно выругался, и заметил на одном окне второпях нарисованный кем-то снаружи череп с костями, хорошо заметный даже сквозь парусину. Матовая белая краска еще блестела. Под рисунком на полу лежали разбросанные обрывки бумажных шляп. Однако невозможно было понять, чьи это шляпы, поскольку «бумажные куклы» спокойно, ничего не замечая, занимались своими делами — все в обязательных шляпках и передниках.

ГЛАВА 7

СЮДА ТЫ НЕ ВЕРНЕШЬСЯ

Дейзи ехала в широкой гребной лодке по реке Медуэй: сегодня она возвращалась домой одна. Мужчина и мальчик вдвоем налегали на две пары весел, и лодка легко скользила вперед. Дейзи направлялась в Айлсфорд, в трактир «Чекерс», где жила в одной маленькой комнате вместе с Кловер Кантвелл и Летти Бентон, тоже «бумажными куклами» — правда, Летти две недели назад уехала в Лондон, да так и не вернулась, и они с Кловер остались вдвоем. Кловер вносила львиную долю платы за комнату, гораздо более уютную, чем тесное общежитие для девушек в Снодленде, хотя и стоившую существенно дороже. Дейзи подумала, что вся ее жизнь внезапно переменилась в пять минут.

Сегодня ее отпустили с фабрики на три часа раньше времени: уволили по болезни. Все для ее же блага, как объяснил мистер Хенли, будто другие «бумажные куклы» не болеют, продолжая работать на прежнем месте и травиться испарениями, разъедающими легкие и кожу. Больных девушек и раньше отправляли с фабрики — взять ту же Летти, — и, как и Дейзи, им не давали даже попрощаться с подругами. Мистер Дженкс вывел Дейзи через заднюю дверь и отвез в коляске к причалу на берегу реки.

Девушка изнемогала от одышки, в ее груди хрипело, дыхание отдавалось болью, особенно ближе к вечеру, и она осторожно, но благодарно втягивала в себя речной воздух, чистый, пахнущий водорослями и смолой с дегтем от нагретых вечерним солнцем досок палубы. Рядом с Дейзи на лавке сидела единственная кроме нее пассажирка — пожилая женщина с корзинкой на коленях. Она безмятежно спала, подбородок уперся в грудь. Под взглядом девушки проплывали арки старого моста, шпиль церкви Святых Петра и Павла и задний двор трактира «Чекерс» дальше по реке, где мистер Суинтон, толстый трактирщик, ковырялся в огороде. Над прозрачной зеленоватой водой носились ласточки, под лодкой медленно проплывали водоросли, иногда вспыхивала серебром рыба. В кармане у Дейзи лежало пять выданных при расчете двадцатифунтовых ассигнаций: столько денег она еще никогда в жизни не держала в руках. Мистер Хенли наказал ей никому не рассказывать о деньгах ради ее собственной безопасности, а завтра, приехав в Лондон, сразу положить их на счет в Банк Англии. Еще мистер Хенли сказал, что она должна быть благодарна, поскольку сумма огромная. Однако Дейзи не испытывала ни малейшей благодарности: ей вовсе не хотелось ни уезжать из Айлсфорда, ни возвращаться в Лондон, к опустившемуся отцу. Куда ни клади деньги, в банк или еще куда, все равно вытянет и пропьет. Но куда же еще ей идти.

Лодка коснулась каменной набережной под мостом, юный гребец выскочил и привязал Концы на носу и на корме. Поднимался прилив, и вода покрыла ступени, кроме двух верхних. Мальчишка, не старше лет десяти, галантно придержал Дейзи за руку, когда она сходила на пристань, и получил за это благодарную улыбку. Она без сожалений расставалась с фабрикой, но Айлсфорд ей нравился, люди здесь были приветливые — не то что в Лондоне. Ей очень не хотелось отсюда уезжать. Однако завтра утром, когда «бумажные куклы» будут ждать парома на пристани в Снодленде, она отправится в унылое место, где провела детство.

Решение пришло, как только она вышла на Хайстрит: она сядет на поезд в Лондон, как ей сказано, а потом сойдет на подходящей станции, пересядет на встречный поезд обратно в Айлсфорд и оттуда проберется на ферму «Грядущее». Хенли Тауноверу совершенно не нужно об этом знать. Он злобный, бессердечный человек, и его это совершенно не касается.

Дейзи вошла в трактир, пересекла полупустой зал и поднялась по лестнице в их с Кловер комнатку на третьем этаже, где повалилась на свою кровать и тут же заснула. Открыла глаза она уже на закате. Кловер так и не вернулась с фабрики — наверное, отправилась к своей тетушке в Мейдстоун. В восемь часов Дейзи спустилась вниз и поужинала; из-за воспаленного горла глотать было больно, и она выпила полпинты портера, чтобы унять боль. Хотя ей и удалось поспать, она буквально умирала от усталости и дышала с огромным трудом — из груди вырывались звуки, наводящие на мысли о предсмертных хрипах, которые девушка старательно гнала от себя.

Она попросила миссис Суинтон, хозяйку, написать от нее записку Матушке Ласвелл на ферму «Грядущее»: о том, что ей дали расчет на фабрике и что она уезжает утренним поездом в Лондон, но при первой возможности вернется и, возможно, еще успеет на званый вечер. Дейзи попросила еще задать Матушке вопрос, не найдет ли та какое-нибудь дело